| Цитаты Веры Николаевны ПолозковойВера Полозкова ( 05.03.1986 - по н.в. ) - русская, актриса, певица, поэтесса | |
Мало делаю, много вешу.
Плохо с кожей, но нравлюсь массам.
Я гибрид между Кэрри Брэдшоу
И Фантомасом.
Мама просит меня возвращаться домой до двух.
Я возвращаюсь после седьмого виски.
В моём внутреннем поезде воздух горяч и сух,
Если есть пункт прибытия - путь до него неблизкий,
И Иосиф Бродский сидит у меня в купе, переводит дух
С яростного русского на английский.
остров моих кладов, моих сокровищ, моих огней,
моя крепость, моя броня,
сделай так, чтоб они нашли кого поумней,
чтобы выбрали не меня;
всякая мечта, мое счастье, едва ты проснешься в ней, -
на поверку гнилая чертова западня.
как одна смс делается эпиграфом
долгих лет унижения; как от злости челюсти стискиваются так, словно ты алмазы в мелкую пыль дробишь ими
почему мы всегда чудовищно переигрываем,
когда нужно казаться всем остальным счастливыми,
разлюбившими
Бог растащит по сторонам нас; изолирует, рассадив.
Отношения как анамнез, возвращенья - как рецидив.
Ты за этим к нему и льнула, привыкала, ждала из мглы - чтоб ходить сейчас тупо, снуло, и башкой собирать углы. Ты затем с ним и говорила, и делила постель одну - чтобы вцепляться теперь в перила так, как будто идешь ко дну. Ты ещё одна самка; особь; так чего поднимаешь вой? Он ещё один верный способ остро чуять себя живой.
Счастье, детка - это другие тетеньки, волчья хватка, стальная нить.
Сиди тихо, кушай антибиотики и, пожалуйста, хватит ныть.
Чёрт тебя несет к дуракам напыщенным, этот был циничен, тот - вечно пьян,
Только ты пропорота каждым прищуром, словно мученик Себастьян.
Поправляйся, детка, иди с любыми мсти, божьи шуточки матеря;
Из твоей отчаянной нелюбимости можно строить концлагеря.
Без году неделя, мой свет, двадцать две смс назад мы еще не спали, сорок - даже не думали, а итог - вот оно и палево, мы в опале, и слепой не видит, как мы попали и какой в груди у нас кипяток.
Мальчики не должны длиться дольше месяца - а то ещё жить с ними, ждать, пока перебесятся, растить внутри их неточных клонов, рожать их в муках; печься об этих, потом о новых, потом о внуках. Да, это, пожалуй, правильно и естественно, разве только все ошибаются павильоном - какие внуки могут быть у героев плохого вестерна? Дайте просто служанку - сменить белье нам.
Мы - не знаем друг друга. Нас - нет ещё как местоименья. Только - капелька умиленья. Любования. Сожаленья. Он - миндальная форма глаз, руки, слепленные точёно...
Любви, как ребёнку, всё время хочется большего,
как будто есть что-то больше нее на свете,
как будто будущего всё ещё больше, чем прошлого,
как будто бывает покой без участия смерти,
как будто реальнее боли её вымыслы,
как будто кто-то уже спешит на подмогу,
как будто усталое сердце сможет вынести
ещё большую нежность, печаль, тревогу.
Богу тоже иногда звонят скучные инвесторы, или приносят толстенные отчёты, или слишком долго готовят кофе - Он тогда сидит, указательным и большим разминает веки, или просто ложится Себе в ладони измученным, пористым лицом, и пытается вспомнить какой-нибудь детский стишок дурацкий, или песенку, чтобы не было так тоскливо, и что-то вертится на языке у Него, в рифму, нелепое, но смешное - и тогда у Него сочиняемся мы.
- Уходить от него. Динамить.
Вся природа ж у них - дрянная.
- У меня к нему, знаешь, память -
Очень древняя, нутряная.
- Значит, к черту, что тут карьера?
Шансы выбиться к небожителям?
- У меня в него, знаешь, вера;
Он мне - ангелом-утешителем.
- Завяжи с этим, есть же средства;
Совершенно не тот мужчина.
- У меня к нему, знаешь, - детство,
Детство - это неизлечимо.
Я больная. Я прокаженная.
Мой диагноз - уже пароль:
«Безнадежная? Зараженная?
Не дотрагиваться - Люболь»
Надо было поостеречься
Надо было предвидеть сбой.
Просто Отче решил развлечься
И проверить меня тобой.
А мужчины нужны для того, чтобы утыкаться
Им в ключичную ямку - больше ни для чего.
Никого не люблю - тех немногих только,
На которых обречена.
Я совсем не давлю на жалость -
Само нажалось...
мы молодые гордые придурки.
счастливые лентяи и бретёры.
до первого серьёзного похмелья
нам остается года по четыре,
до первого инсульта двадцать восемь,
до первой смерти пятьдесят три года
вряд ли смерть говорит «не звони сюда больше» или там
из кабины пилота приветствует перед вылетом;
ждет в пустой операционной хирургом, вылитым
джесси спенсером; стоит ли затевать возню.
просит у тебя закурить на улице и подносит лицо к огню.
подает томограмму и результат анализов, как меню.
произносит безрадостно «подожди, я перезвоню».