| Цитаты Джона Роберта ФаулзаДжон Фаулз ( 31.03.1926 - 05.11.2005 ) - англичанин, писатель, романист, эссеист | |
Так бывает. В одном случае отворачиваешься от человека с золотым сердцем, а в другом - отдаешься душой и телом тому, кто этого не заслуживает.
Вымирают не только редкие виды животных, но и редкие виды чувств.
Не терзай ближнего своего понапрасну
Основной закон цивилизации: человеческую речь нельзя понимать буквально.
всё-таки кто же я, кто?
просто-напросто арифметическая сумма бесчисленных заблуждений.
Секс - это полноправная часть жизни, ну, если хотите, род деятельности, такой же деятельности, как и всякая другая. В этом нет ничего постыдного, грязного, просто двое дарят друг другу свои тела. Это - как танец. Как игра.
У неё просто талант - цеплять не тех мужиков.
Ничего не может быть отвратительнее, чем прятаться от жизни, которая тебя не устраивает. Но порой страшно подумать, с чем и как нужно бороться, если принимать жизнь всерьёз
Любая игра между мужчиной и женщиной, по каким бы правилам ни велась, имеет чувственную подоплеку.
Вещь в конце концов овладевает своим владельцем.
Это новая форма нищеты. У тех ни гроша за душой, а у этих не души.
По-моему, когда отношения надежны, люди прямолинейны друг с другом. Они знают, что это безопасно, что они не ступают по тонкому льду.
Девушка, которая чувствует, что в ней нуждаются, уже на четверть влюблена.
Двое в пустыне пытаются отыскать не только друг друга, но и оазис, где они смогут быть вместе.
Единственным значительным поступком всей его жизни был уход из оной.
Даже лучшие в мире солдаты не смогут выиграть битву, если некому ими командовать.
Нет ни искупления ни отпущения грехов, грех не имеет цены. Его нельзя выкупить обратно, пока не будет выкуплено обратно само время.
В ней сквозила податливость незапертой двери; однако темнота за дверью удерживала меня от того, чтобы войти.
В настоящем спектакле занавеса не бывает. Как только его доиграют, он принимается играть сам себя.
Вспоминаю нас в зале галереи Тейт. Алисон слегка прислонилась ко мне, держит за руку, наслаждаясь Ренуаром, как ребенок леденцом. И я вдруг чувствую: мы - одно тело, одна душа; если сейчас она исчезнет, от меня останется половина. Будь я не столь рассудочен и самодоволен, до меня дошло бы, что этот обморочный ужас - любовь.
